...и поняла, за что же многие так любят этого непонятного Щербакова, которого она слушала всё детство и который так ей осерточел. Доросла, называется. Как скинуть текст только одной песни, а не всех сразу
Казалось мне, что так велел весь мир, весь мир, весь мир, Когда впервые я надел мундир, мундир, мундир. Занятий ратных быть среди за честь почёл, почёл. И мне весь мир сказал: «Иди!» — и я пошёл, пошёл.
И был я смел, покуда прав, и прав покуда жив. А если что читал устав, а там — курсив, курсив. И был курсив прочней миров, и бил сильней речей, И я забыл и отчий кров, и свет твоих очей.
Когда свистел мой тяжкий бич, вперёд брели быки. Когда гремел мой ратный клич, в поход текли полки. Едва я в сторону огня протягивал ладонь, Как все молились на меня и шли за мной в огонь.
А я носил мундир, мундир и был красив, красив. А если так — за мной весь мир, а если что — курсив. А истина — она одна, одна — в огне, в огне. А если пуля суждена — она не мне, не мне.
Так думал я, в дожде свинца не отвернув лица — Не будет этому конца. И не было конца. И мой солдат вперёд, вперёд кидался под прицел И знал, что он умрёт, умрёт, а я останусь цел.
Меня осколок пощадит, помилует картечь, Ведь мне весь мир доверил щит — и меч, и меч, и меч. И клич звенел, и полк шагал, и я, других затмив, Шагал и пел; я миф слагал, а в нём — курсив, курсив.
Когда ж и мне свинца кусок попал в висок, в висок, Я молча лёг в песок, в песок, и встать не смог, не смог. А щит и меч схватил другой и полк повёл вперёд, Но ведал он, что смерть с клюкой вослед за ним идёт.
Какое знамя ни развей и форму ни надень, Не отдалишь свиданья с ней ни на век, ни на день. Ни грозный меч, ни яркий шёлк от смерти не спасёт... Так думал полк, мой храбрый полк, и шёл себе вперёд.
...Шакал могилу раскопал, останки слопал гриф, Буран страницы разметал, жара сожгла курсив. Один мундир лежит, забыт, лежит, забыт и сир. Весь мир глядит — мундир лежит... Подумаешь, мундир!